Книга Рассказы [1984, худож. Е. Филатов] - Мажит Гафури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боль понемногу проходит, но не проходит обида.
— Басир соврал, — говорит Вахит, — прикинулся больным. Голова у него не болела. Ты знаешь, почему его не пороли?
— Знаю! — отвечаю я. — Потому что у Басира отец богатый, а мы с тобой сироты и бедняки.
И потом нам часто приходилось пропускать намаз и ходить с исполосованными спинами, но зато самовар бывал поставлен вовремя.
Долго-долго тянулась первая школьная зима. Большая часть времени у нас уходила на обслугу богатых шакирдов, занимались мы с Вахитом мало, но арабскую грамматику всё же осилили.
Весной занятия в медресе кончились. Шакирды разъехались до домам. Только мы, сироты, как заблудившиеся утята, топтались на одном месте.
Что толку из того, что мы выучили арабскую грамматику? У нас была одна дорога — в батраки.
Надо было заработать на хлеб и на одежду. От моего чекменя остались одни лохмотья. Рубашка так вылиняла, что не поймёшь, какого цвета на ней заплатки, и от ветхости расползалась на плечах.
И мы — три товарища — разошлись в разные стороны.
Салим, как и в прошлом году, пошёл батрачить к мулле.
Вахита взял в подпаски местный пастух.
А я за пять пудов ржи и пять рублей деньгами нанялся на всё лето к богатому старику Шакир-баю, который жил напротив мечети.
Теперь у школьников есть летние каникулы, когда они могут отдохнуть. Но какие каникулы у батрака? Всё лето я работал наравне со взрослыми работниками Шакир-бая: пахал, полол, жал, возил снопы, скирдовал солому, молотил.
Руки мои загрубели, лицо почернело от ветра и солнца. Я потерял своё имя. Никто не называл меня: Гали.
В деревне, где я работал, за мной укрепилась кличка: «батрак Шакир-бая».
Эта кличка осталась за мной и осенью, когда я вернулся в медресе.
Прошёл год, с тех пор как я покинул родную деревню, трудный, безрадостный год. И я знал, что таким же будет и второй, и третий, и четвёртый — все последующие годы.
Горьким было моё детство, и не только потому, что я остался круглым сиротой. В прежние времена в нужде и унижении жили все дети рабочих и крестьян-бедняков.
Вот почему я и сказал: теперь легко, а раньше было трудно…
Так закончил рассказ о своём детстве Гали-агай.
1927 г.
Актырнак [6]
Перевела Н. Алембекова
Красная корова
Красная корова, которая обычно каждое утро вместе со всем стадом отправлялась на пастбище, сегодня осталась в хлеву. Она тоскливо мычала.
Актырнак очень удивилась, увидев её одну, разлучённую с подругами. «Может, бедняжка захворала?» — подумала собака и, желая узнать в чём дело, подошла к ней. Актырнак остановилась перед коровой, дружелюбно виляя хвостом и моргая глазами. Но красная корова, видимо, не поняла, что собака подошла к ней с добрыми намерениями. Она сердито замычала, тут же нагнула голову и собралась отшвырнуть собаку прочь своими острыми рогами. И если бы Актырнак не успела проворно отскочить в сторону, красная корова вспорола бы ей брюхо.
«Эх ты, — недовольно проворчала Актырнак, — тебе добра желают, а ты, оказывается, не понимаешь».
Как только собака улеглась возле амбара, её обступили щенки. Маленькие несмышлёныши начали резвиться, играть и кувыркаться подле матери. Их беззаботная и весёлая игра постепенно успокоила Актырнак, и настроение её улучшилось. А вскоре она и вовсе забыла неприятный эпизод с коровой и, наблюдая за щенятами, погрузилась в сладкие думы.
Вдоволь наигравшись, малыши принялись сосать материнское молоко.
Из дома вышел Насир-агай, хозяин. В левой руке он держал довольно длинную верёвку, с палец толщиной, а в правой — блестящий острый нож. Вслед за Насиром появилась с кувшином-кумганом и большой деревянной чашей в руках хозяйка, Хасби-енге.
Они направились к хлеву. Актырнак побежала вслед за хозяевами. Она так поспешно вскочила, что щенята не сразу заметили это — так и остались лежать на земле.
Хозяева вошли в хлев. Увидев, что люди идут к ней, красная корова жалобно замычала. Но когда заметила что у них в руках, опасливо попятилась…
…Актырнак и раньше доводилось видеть, как режут скот, поэтому и сейчас она мигом всё поняла.
Пока Насир-агай и Хасби-енге свежевали корову, разделывали тушу и спускали мясо в погреб, собака крутилась вокруг. Получила несколько пинков, но и досыта наелась всяких отбросов. На запах мяса прибежал соседский пёс Акбай, и Актырнак даже поцапалась с ним.
Немного времени спустя из открытых окон дома потянулся и растёкся по всему двору вкусный запах. И без того хорошее настроение Актырнак стало еще лучше.
«Сама я сыта. Скоро и щенята мои полакомятся остатками вкусной еды…» — такие мысли постепенно убаюкали собаку. Она закрыла глаза и сладко заснула.
Крошечные щенята, насосавшись молока, снова начали играть друг с другом…
Актырнак хочет отправиться в город
В доме шёл разговор о поездке в город, о продаже мяса, жира и шкуры красной коровы. Говорили и о всяких покупках на вырученные деньги.
— Мать, — обратился Насир-агай к жене. — А не взять ли мне с собой в город и Ахмета? Хлопот будет много. Пока я буду заниматься делами, он и за лошадью приглядит, и вещи посторожит.
— И верно, возьми с собой Ахмета, — отвечала Хасби-енге. — Только постарайтесь ничего не потерять. А заночуете в дороге — хорошенько присмотрите за мясом, накройте его: как бы собаки не тронули, не испоганили.
Услышав эти слова, Актырнак вдруг подумала: «А почему бы и мне не отправиться с ними в город? Чем всё время опасаться, как бы мясо не съели чужие собаки, лучше я сама стану стеречь его. Да заодно и город этот самый повидаю. Ведь все, кто там ни побывает, хвалят, нахваливают его. Вот и я прогуляюсь, новые места, чужие края погляжу. А пока я буду в городе, с малышами моими ничего не случится. Уж несколько-то дней проживут без материнского молока. Всё равно скоро придётся отучать их. Вот они постепенно и привыкнут к самостоятельной жизни…»
Вспомнив о своих щенятах, собака решила в последний раз досыта накормить их и залезла под амбар, где её давно уже дожидались детёныши.
Ахмет очень обрадовался, узнав, что и он поедет в город. И пока кормили овсом лошадь, пока смазывали дёгтем колёса телеги-арбы, мальчик всё думал о предстоящей поездке. О том,
